Из-за грязно-серого, густо покрытого молочно-белыми предрассветными грядами облаков горизонта, чья привычная нордическая угрюмость предвещает еще один по-зимнему малорадостный день, внезапно появляется раскаленный диск небесного золота. Кажется, что сам красавец Феб на своей огненной колеснице, запряженной красными норовистыми рысаками, сбился со своего привычного пути и завернул в эти неприветливые северные широты, пуская огненные стрелы, как сигналы бедствия, во все стороны.

Одна золотая стрела пронзает непричесанные кроны ближайших сосен и берез, и они вспыхивают всеми цветами радуги, удивленно оживая от долгого сна. Другая offshore trusts со скоростью света попадает в грудь притаившейся на ветке продрогшей за ночь птахе, и она, раненная в свое маленькое сердечко, чудно вздрогнув, заливается радостной песней, первой песней весны и жизни. Третья стрела влетает в темное окно маленького кирпичного домика и разливает свое утреннее золото по столу с неприбранными книгами, чашкам с недопитым кофе, разбросанным ручкам, карандашам, очкам и, в конце концов, вонзается в маленький китайский коврик на половичном полу. Брызги солнечного золота летят во все стороны, попадают на стулья, шкаф, кровать, заставляя меня открыть глаза.

Я осторожно вглядываюсь в тускло закрашенное дождями и снегами окно. Мир вокруг преобразуется чудеснейшим образом. Угрюмые тучи трусливо раcползаются в разные стороны, иссохшие за долгую зиму деревья благодарно покачивают гигантскими ветвями-руками, наливаясь живительными соками, притоптанная Belize trust ледяными ножищами зимы, сонная трава-мурава медленно выпрямляется, все вокруг потихоньку оживает, тянется вверх, порхает, летает, скачет, бегает, свиристит, приходя в весеннее неистовство.